(литературно-биографический очерк)
Иван Евсеевич Вениаминов (1797 – 1879) – русский этнограф, естествопытатель, миссионер, около пятнадцати лет живший среди алеутов, иных племён Русской Америки (с 1824-го по 1839-й) – заслужил искреннюю любовь местного населения на поистине огромных просторах.
Один из английских путешественников невольно выразил восхищение православным подвижником (несмотря на то, что Россия и Англия конкурировали на международной арене, что в середине 19-го века привело к вооружённому противостоянию, которое завершилось на Тихом океане полным разгромом вражеской эскадры защитниками Петропавловска-Камчатского, в результате чего, не перенеся позора, застрелился адмирал Прайс), сообщив современникам, что епархия Иннокентия – самая обширная в мире. В неё входил весь север Тихого океана (громадный регион!) с Беринговым и Охотским морями, со множеством островов, а также ВСЯ Аляска, Охотское побережье, Камчатка, Чукотский полуостров и Курильские острова.
Автор ценнейшей монографии об Алеутских островах, первой научной грамматики алеутского языка, множества статей, Иван Евсеевич оставил научную деятельность в 43 года, став епископом камчатским, курильским и алеутским, приняв имя Иннокентий (с 1868 года он – митрополит Московский).
В историческом романе «Капитан Невельской» русский писатель Николай Задорнов так сказал об архиепископе Иннокентии*:
«Это был знаменитый миссионер… плотный, рослый, с суровым и даже жёстким выражением круглого, тучного лица, с пушистой окладистой бородой; глаза у него маленькие и колючие, губы тонкие, спина широкая, крепкие руки.
Сибиряк, родом из-под Иркутска, из «простых», мужик в рясе, смолоду уехавший на Аляску и пробивший себе дорогу в люди крещением индейцев, Иннокентий изучал языки народов, среди которых проповедовал, составил словарь и грамматику алеутского языка. Он был и слесарь, и столяр, и плотник, уважение индейцев и алеутов заслуживал тем, что СНАЧАЛА учил их ремёслам, а уж потом крестил.
Путешествуя с острова на остров, Иннокентий привык к морю. Зная хорошо математику и астрономию, он изучил и навигацию, и парусное дело.
Однажды, при переходе через океан из одной части своей епархии в другую, Иннокентий попал в сильный шторм. Погиб шкипер. Иннокентий взял на себя управление судном, командовал матросами и благополучно привёл корабль на Курильские острова.
Но за последние годы дела в колониях сильно не нравились Иннокентию. Всё чаще приезжали сюда служащие, не подходившие под благословение православных священников. Почти вся администрация Компании**… /не была православной/
Засилие немцев епископ чувствовал всюду. Он видел, к чему идёт Компания… Он видел, что колониям нет внимания, промыслы не расширяются, как следовало бы, земли не заселяются… Он лишь смутно догадывался, что в Петербурге НЕ ХОТЯТ развития РУССКИХ земель в Америке. Всё это было так неприятно Иннокентию, что на старости лет он хотел уехать с Аляски...
Ему радостно было видеть, что новый генерал-губернатор почтителен и радушен. Иннокентий сразу почувствовал в нём своего союзника…»
О губернаторе Муравьёве несколько слов скажем в следующем очерке – тем более, что тема его перекликается с мощной фразой, которая появляется в упомянутом историческом романе:
«Амур решит тут всё…»
Архиепископ Иннокентий понимал важное значение громаднейшего Тихоокеанского региона для России – возможно, более важное, чем запечатлённое в веках и в бронзе действо Петра Первого, который «прорубил окно в Европу» на тесной и мелкой по сравнению с Тихим океаном Балтике. Здесь, на Дальнем Востоке России, распахивалось не просто окно – готовились распахнуться двери в Азию, обе Америки, в Австралию, не говоря уже о морском пути в Африку, и к тысячам островов Океании, Индонезии, к Новой Зеландии... Целый мир открывался здесь для народов России.
И тем больнее Иннокентию было осознавать, что, по-видимому, власть во «святом граде Петра» захватили иноземцы. Действительно, реальная власть находилась тогда не столько у российского монарха, сколько у немца – канцлера Нессельроде – и мощнейшей чиновничьей верхушки, тяжеловесного, косного и неповоротливого бюрократического аппарата империи, в недрах которого глохло и умирало почти любое живое прогрессивное начинание. А ключевые посты в различных ведомствах (научном, военном, а также иных) занимали далеко не православные люди.
Кроме того, Нессельроде, по современным меркам, фактически шпионил в пользу извечного врага России – в пользу Англии – выстраивая всю внешнюю политику империи «в европейском русле», и стараясь ни малейшим образом не затрагивать интересы англичан в Китае и на островах Тихого океана, словно заранее «сдавая» позиции России (подобных предательств ещё много будет на Руси, потеря Аляски в ряду сем горьком далеко не самая горькая трагедия) и оправдываясь необходимостью соблюдать некий «баланс» на международной арене.
Впрочем, это уже тема для иного, отдельного историко-политического исследования.
Имя же отца Иннокентия осталось запечатлённым не только в церковных книгах, но и в названиях населённых пунктов Дальнего Востока.
Память о православных подвижниках не должна умирать!
* отрывок дан в сокращениях
** Российско-американская Компания, власть которой распространялась на всю Русскую Америку.
Русская Америка – так именовали русские поселения на побережье Северной Америки (преимущественно Калифорния и Аляска), острове Кадьяк и на Алеутских островах, возникшие после открытия экспедицией Беринга и Чирикова (1741-й год) мест, богатых пушным зверем. Необходимость снабжать поселения продовольствием из России породила эпоху русских кругосветных путешествий и великих географических открытий 19-го века.
Когда ночью 15 ноября года к епископу Петру явились сотрудники ОГПУ для обыска и ареста и начали стучать, архимандрит Иннокентий покрепче закрыл дверь, задвинул щеколду и не пускал их до тех пор, пока владыка не сжег все письма и документы, которые могли кому-нибудь повредить. После обыска архиепископ был немедленно доставлен в ОГПУ, и другие близкие ему люди вскоре последовали за ним. Отец Иннокентий был арестован по "делу" владыки 17 декабря года Воронежским ОГПУ и приговорен к трем годам заключения в концлагерь на Соловках . Из заключения архимандрит Иннокентий писал:
“Мы по милости Божией пока живы, мое здоровье не совсем порядочное... Одна у нас радость и утешение - это церковь, где находим абсолютный душевный покой, забываются все жизненные невзгоды далекого севера. В церковь имеем возможность ходить почти ежедневно. Вот тут в уголке, в тиши молитвенно и вспоминаются лица, с которыми так или иначе приходилось в жизни встречаться; и когда всех вспомнишь, легко, легко на душе станет, уходишь из храма обновленным и ободренным”.
Писал он это 2 сентября года, а в октябре тяжело заболел, причем состояние его здоровья ухудшалось стремительно. В декабре он соборовался. Он исхудал до неузнаваемости, силы таяли, не было сил говорить. Но дух его был бодр и мирен.
"…Незабвенный для меня отец Иннокентий предстоит уже Престолу Божию и, освободившись от всякия болезни, печали и воздыхания, молится за всех его поминающих и любящих. Я до прибытия сюда никак не предполагал столь быстрого течения его болезни, но здесь для меня стало ясно, чем он болен и что дни его сочтены. С этого момента я стал готовить его к исходу, не скрывая от него, - писал архиепископ Петр (Зверев) 9 марта года с Соловков. - Сначала тяжела была для него мысль о смерти, но затем он вполне примирился с нею и покорился воле Божией... "
Архимандрит Иннокентий умер 6 января года, накануне праздника Рождества Христова, не произнеся ни одного слова ропота, и был погребен на монастырском кладбище неподалеку от церкви преподобного Онуфрия Великого.
12 июля 2007 года исполнилось 13 лет со дня кончины архимандрита Иннокентия (Просвирнина). За прошедшие годы многое сказано о значительной роли отца Иннокентия в издательской деятельности Русской Православной Церкви, о его роли в деле сохранения наследия наших Отцов, о заслугах перед отечественной культурой, вышли сборники воспоминаний. Сейчас, когда утихла острая боль от невосполнимой, конечно же, потери, ушла обида, когда, по возможности, завершены некоторые проекты, начатые отцом Иннокентием, обработан и тщательно описан его архив, переданный в Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (фонд 862), хочется рассказать и о стойкости, мужестве отца Иннокентия в последний, очень тяжелый год его жизни, о христианском прощении тех, кто причинил ему зло, вспомнить тех, кто помогал ему в этот трудный период…
Примерно в четыре часа утра 1 апреля 1993 года у меня дома раздался телефонный звонок. Снимаю трубку и слышу какие-то незнакомые приглушенные голоса: «Перевяжи его…, кровь вытри…». Спросонья решаю, что не туда попали, и машинально вешаю трубку. Тут же мгновенно просыпаюсь, т. к. пронзает мысль: может быть, это звонил отец Иннокентий и не мог говорить? (К тому времени уже были тревожные симптомы того, что готовится что-то ужасное, но я и предположить не могла, насколько…) Что же я наделала, куда теперь звонить!? Буквально через несколько секунд вновь раздается звонок, и я слышу тихий голос отца: «Нападение на монастырь… Приезжай…».
Моментально вскакиваю и лихорадочно соображаю, как же доехать в такую рань, кто отвезет – ведь это почти 120 км! Звоню Вере – племяннице отца Алексия (ныне архиепископ), наместника Новоспасского монастыря, и сообщаю о звонке, прошу позвонить дяде, так как сама не решаюсь в связи со столь ранним временем. Через несколько минут мне звонит уже сам отец Алексий и спрашивает, где живу. Объясняю, договариваемся, что я выйду на улицу. Собираю все, что есть и что, как мне кажется, может пригодиться.
Ясно, как будто это было недавно, помню, как мы мчались по спящей еще Москве и по темному Подмосковью: отец Алексий на всякий случай отрядил две машины, т. к. было неизвестно, какую картину мы застанем…
Приехали в Иосифо-Волоцкий монастырь довольно быстро. Оказалось, что отца уже увезли в больницу г. Волоколамска. Едем туда. Входим в палату. В палате, кроме отца, еще четыре человека. Отец Иннокентий в сознании. Сжимается сердце от боли: Господи, как можно так избить человека, СВЯЩЕННИКА, как только поднялась рука!!? Особенно страшно, что не видно белков глаз – одна кровь, в которой словно плавают зрачки…
Выясняется, что в городской больнице нет возможности сделать необходимый рентген (нет пленки), а у отца Иннокентия очень болит спина и нога, которые он явно повредил, когда прыгал из окна высокого второго этажа, сильно болит голова и все внутри. Решаем, что отец Алексий возвращается в Москву, организует место в больнице, желательно в Институте Склифосовского, а я остаюсь ждать перевозку. Однако отец Иннокентий не сразу соглашается на отъезд: говорит, что будет здесь, в Волоколамске, на «своем поле Куликовом». Убеждаем и отец Алексий уезжает…
Видно, что отцу очень больно, но он молчит и не жалуется… Вскоре приходит врач, сестра делает перевязки – оказывается, что есть и несколько ножевых ранений, на ногу накладывают гипс (как потом выяснилось в Москве, не очень удачно). Лекарств в больнице очень мало, с трудом удается договориться, чтобы сделали обезболивающий укол и укол от столбняка: после того, как отец Иннокентий, освободившись от пут, выпрыгнул из окна второго этажа игуменского корпуса, где на него – спящего – было совершено нападение, он долго, иногда теряя сознание, полз до корпуса, где находились послушники…
Отец Иннокентий поручает съездить в монастырь, чтобы забрать вещи и документы, с которыми он работал вечером накануне нападения, проверить обстановку. Нашлись люди (как и далее все время будут находиться в этот тяжелый период) с машиной. Одна из основных просьб отца – привезти термос, в котором хранилась святая вода. Быстро едем (около 30 км) и забираем все, что отец просил, причем на месте обнаруживается, что нет дипломата, папки с текущей документацией, фотоаппарата, сейф открыт – нет печатей, пропали две книги из витрин Музея Библии…
Когда вернулась, увидела, что в палате двое посетителей: прокурор города Волоколамска, как потом сказал отец Иннокентий, и еще один человек… «Снимают показания»…
В палате лежат выздоравливающие, которые не обращают на нас никакого внимания – с самого утра громко играет магнитофон, выражаются… Томительное ожидание… Часов в 10 вечера из Москвы приходит машина «Скорой помощи». Сначала врач и фельдшер (девушка) были очень сердитые, так как на ночь гладя пришлось ехать в такую даль, но когда повнимательнее присмотрелись к пациенту, то перестали сердиться. С некоторым трудом погрузились и к часу ночи добрались до Москвы.
Приехали в Институт Склифосовского, где отца Иннокентия уже ждали в приемном покое. Вновь сделали перевязки, рентген, томографию – оказался очень болезненный перелом пяточной кости и повреждение нескольких позвонков, множественные гематомы, наложили новый гипс, оформили документы.
Пришел санитар. Увидев лежащего на каталке высокого отца – в подряснике и скуфейке, с огромным железным термосом, который отец рукой держал на груди (картина действительно впечатляла!), говорит: «Да… Такого у нас еще не было!». Погрузились в лифт, поехали в палату. Когда открыли дверь на 12-й этаж, увидели человека с оружием: «Ничего себе оперативность, – думаю я, – уже охрану организовали!» Но оказалось, что это охрана другого человека (это ведь начало 90-х годов!).
Размещаем отца Иннокентия, и я, дождавшись открытия метро, уезжаю, чтобы купить и привезти все, что нужно для долгого пребывания в больнице. Через несколько часов возвращаюсь – отца к тому времени перевели в отдельную палату сразу за постом медсестры.
Началась «больничная» жизнь…
Отец Иннокентий в первый же день написал о случившемся Владыке Питириму, которого тогда не было в Москве.
Каждый день утром в больницу приезжал архимандрит Алексий, причащал отца Иннокентия, привозил почту.
Ужасное известие быстро облетело Москву. Было много нелепых слухов, появилась и заметка в «Московском комсомольце»… Первым в Склиф приехал из Троице-Сергиевой Лавры друг отца Иннокентия отец Трифон (сейчас он несет тяжелейшее послушание – служит в пересыльной тюрьме Сергиева Посада), привез травы. 3 апреля прислал собственноручное письмо Святейший Патриарх Алексий II (сохранилось в архиве – картон 52, ед. хр. 8). Позже прислал письмо Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II (к. 53, ед. хр. 52).
За полтора месяца мы ни разу не оставляли отца Иннокентия одного в палате: дверь не запиралась, а в первый же день предупредили, что опасность сохраняется… Когда мне нужно было поехать в типографию или издательство, приходила Вера, либо из Загорска приезжала племянница отца Иннокентия Зина (необходимо подчеркнуть, что в это время в производстве находился 8-й том Русской Библии, в который входит Апокалипсис – я привозила в больницу отцу Иннокентию цветную корректуру. Не дерзаю облекать свои мысли в слова, скажу лишь: убеждена, что совпадение отнюдь не случайно!) . В восемь часов вечера обычно приходили – по собственному желанию – ребята из РНЕ: каждый день они по очереди несли ночную вахту, а в восемь утра я уже вновь была в больнице.
В приемные часы, несмотря на тяжелое состояние, отец Иннокентий принимал посетителей. Иногда я ему читала: в то время вышел первый том многотомного труда игумена Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия».
Когда стало немного легче, отец Иннокентий стал писать отчет Владыке Питириму о работе в Иосифо-Волоколамском монастыре и Музее Библии (оба кратких, но впечатляющих документа есть в архиве – к. 2, ед. хр. 20, 21).
С врачами и медсестрами (при их желании или по просьбе) отец Иннокентий беседовал особенно охотно, понимая, какая в Склифе тяжелая работа, иногда при необходимости просил привезти для них книги. Особенно запомнился разговор с одной медсестрой, которая увлекалась астрологией, по поручению отца Иннокентия я привезла недавно вышедшую книгу иеромонаха Серафима (Роуза), которого отец очень ценил.
Наступила Пасха. Как могли, организовали отцу праздник: из Новоспасского монастыря архимандрит Алексий привез свой замечательный хор – утешиться пасхальными песнопениями смогли многие! В этот день отец узнал о трагедии в Оптиной Пустыни (мы не сразу решились ему об этом сказать!). На Пасхальной неделе отца Иннокентия навестил Владыка Питирим.
Так прошло почти полтора месяца. 7 мая отца Иннокентия выписали. Он подал прошение о выходе на покой по состоянию здоровья (еще не был снят гипс, не разрешали много сидеть, ходил он с огромным трудом – друзья из Франции прислали очень удобные палочки и «ходунки», которые тогда было у нас не достать).
Отец Иннокентий нашел приют в Новоспасском монастыре, где жил в келье горячо им любимого епископа Порфирия (Успенского), который был настоятелем монастыря в конце XIX века. Вообще в монастыре для отца Иннокентия были созданы очень хорошие условия, его регулярно посещали врачи Александр Михайлович Дерябин и Екатерина Михайловна Лиховцева, Сергей Петрович Чупин (Царствие ему Небесное, - авт.) и другие.
Однако в июне месяце неожиданно последовало новое испытание – возобновилось следствие «по делу о нападении». Несколько раз приходил вновь назначенный следователь Герман Юрьевич Гаврюнин (надолго запомню я это имя!): подолгу «снимал показания», «отрабатывал», как он говорил, «все версии».
В августе в Новоспасский монастырь на имя отца Иннокентия, который только начал приходить в себя после тяжелейших физических и моральных травм, приходит следующая повестка:
Повестка
На основании ст. 72 УПК РСФСР Вы вызываетесь в качестве свидетеля к 11 часам 19 августа (?!! – О. К.) 1993 г. по адресу г. Москва, ул. Белинского. 3 к тов. Гаврюнину Г. Ю. 222-47-54
Отец Иннокентий пишет ниже публикуемое заявление, прилагает необходимые справки, я отвожу все это в ГУВД области и получаю в канцелярии отметку:
Начальнику Следственного отдела
ГУВД АМО
Копия: Генеральная прокуратура России
Получено: 19.08.93
Секретариат ГУВД Голубева
Заявление
В связи с получением повестки на явку для допроса в качестве свидетеля 19 августа 1993 года, заявляю:
1. Я являюсь не свидетелем, а потерпевшим;
2. Я давал показания сразу после покушения на меня 1 апреля следователям УВД г. Волоколамска и Волоколамского района, а также следователю Гаврюнину Герману Юрьевичу 9 июня, когда возобновилось следствие, и 15 июня. 15 июня после допроса мне стало плохо, и я вынужден был вызывать врача. 1 июля 1993 г. следователь Гаврюнин пришел для очередного допроса, но я не мог отвечать ввиду плохого самочувствия. Ему было сказано о том, что ко мне 15 июня после последнего допроса вызывали врача. Однако Гаврюнин Г. Ю. попросил предоставить документы, что и было сделано (копии прилагаются). В присутствии врача, которого вновь вызвали и который охарактеризовал мое самочувствие, Гаврюнин Г. Ю. сказал, что он уже собрал 98% необходимой информации, поэтому может меня больше не беспокоить. Сейчас я вынужден направить вам еще один медицинский документ, который свидетельствует о состоянии сердца (блокада синусового узла).
3. Моего помощника Курочкину О. В. два раза допрашивали, не считая телефонных звонков. Последний допрос в ГУВД длился около 2 часов и, в основном, касался уже известных следствию моментов. Ее просили описать мой вид после покушения на меня. Такие вопросы бередят рану, кроме того, у Гаврюнина Г. Ю. имеются мои фотографии, сделанные в Институте им. Склифосовского, а также медицинские документы.
4. Я не подавал заявления о возбуждении уголовного дела и гражданского иска. Следуя примеру святых отцов Русской Православной Церкви, невинно несших страдания, сораспинаясь Христу, и, в частности, преподобного Серафима Саровского, я прощаю людей, совершивших на меня нападение и похитивших мои вещи – Василия Кукарева и Романа Мозалевского, которые не ведают, что творят, и на которых я не подавал в суд человеческий, зная, что есть Суд Божий.
5. Прошу оставить меня и моих сподвижников – послушницу Ольгу Курочкину и других верных тружеников России в покое, чтобы не продолжать наносить моральный ущерб им и мне. От дальнейших допросов отказываюсь.
С уважением,
А. Иннокентий (Просвирнин)
Преображение Господне
Приложение:
Справка
15 июня 1993 г. к больному архимандриту Иннокентию (Просвирнину Анатолию Ивановичу) вызван врач-кардиолог Лиховцева Е. М. в связи с жалобами на головные боли, боли в сердце, общее ухудшение самочувствия. По приезде констатировано: повышение АД до 140-100 на фоне обычной гипотонии, тахикардия, боли в сердце с иррадиацией в левую руку. По рассказу больного, он перенес сильное эмоциональное перенапряжение в этот день во время очередного допроса.
Больной наблюдается в связи с тяжелым сотрясением мозга, полученного во время нападения на него 1 апреля 1993 г., ИБС, стенокардией 2 Ф.К. Эмоциональные, нервные перегрузки категорически противопоказаны.
Справка составлена по просьбе следователя Гаврюнина Г. Ю.
Личная печать
Справка
Врач-кардилог Лиховцева Е. М. наблюдает больного архимандрита Иннокентия (Просвирнина Анатолия Ивановича) после выписки из Института им. Склифосовского с 7 мая 1993 года.
Диагноз: сотрясение головного мозга, множественные гематомы, перелом правой пяточной кости, перелом двух позвонков без смещения, ИБС, атеросклероз аорты, коронарных артерий сердца, стенокардия напряжения 2 Ф.К.
Больному проводится лечение «Виватоном» и лекарственными травами, массаж.
За истекший период состояние больного стабилизировалось, гематомы уменьшились. Однако в связи с тяжестью полученных повреждений, в первую очередь, в связи с травмой головы, а также в связи с сердечными заболеваниями, эмоциональные и физические нагрузки противопоказаны.
Справка составлена по просьбе следователя Гаврюнина для предоставления судмедэкспертам.
Врач-кардиолог Лиховцева Е. М. (подпись)
Директор ИНМИ Дерябин А. М. (подпись)
Однако на следующий день на имя отца Иннокентия в Новоспасский монастырь приходит телеграмма.
Телеграмма
Прибыть 20 августа одиннадцати часам следственное управление Москва ул. Белинского, 3 кабинет 235 неявка повлечет привод. Следователь Гарвюнин Г. Ю.
В ответ также отправляем телеграмму.
Телеграмма
Москва, ул. Белинского 3. Следователю Гаврюнину. В связи с получением вашей телеграммы сообщаем, что 19 августа архимандриту Иннокентию был вызван врач-кардиолог из Института Склифосовского по поводу сердечного приступа. Больному прописан постельный режим (заключение врача: ИБС. Стенокардия покоя. Гипертоническая болезнь – криз).
Отец Иннокентий, понимая, что его не оставят в покое, что больное сердце может не выдержать, решает на время уехать: его для реабилитации приглашает наместник Киккской обители на Кипре архимандрит Никифор. Но как?! Отец узнает, что в конце августа, с 28 числа, намечается очередной Международный съезд славистов в Братиславе – реальный шанс уехать, чтобы оттуда поехать прямо на Кипр! В Институте русского языка помогают оформить приглашение для представления на съезде «Библейского проекта», в ОВЦС быстро оформляют необходимые документы.
Прекрасно, с успехом представив на съезде в Словакии свой «Библейский проект» (было также подарено 50 комплектов вышедших 7-го и 8-го томов Русской Библии – полный Новый Завет, – в том числе Президенту республики, университету г. Братиславы), отец Иннокентий отправился на Кипр. На Кипре он не только проходил реабилитацию, но и представлял свой «Библейский проект» в Центре архиепископа Макариоса (нужно было отдавать кредит!), а на Рождество смог совершить паломничество в Святую Землю.
В 1994 году, незадолго до Прощеного воскресенья, отец Иннокентий вернулся на Родину. Сразу активно, насколько позволяло здоровье, включился в работу. Служил в Новоспасском монастыре на Пасху и на Пасхальной неделе. Однако письмо из Следственного управления и вызов в суд опять ухудшили самочувствие отца Иннокентия. Письмо, полученное еще в сентябре 1993 года, когда отец Иннокентий был на Кипре, не сохранилось, в архиве сохранился ответ на него, который уже был опубликован в книжечке «Ревнитель православного просвещения. Обзор архива архимандрита Иннокентия» (М., 2005), однако, ввиду важности, привожу его еще раз.
«Уважаемый гражданин Новиков А. И.
Я вернулся на Родину после многомесячного прохождения реабилитации по настоятельному совету невропатолога (справка прилагается), и мне передали Ваше письмо от 01.09.1993 г. Прочитав письмо, я был, прямо скажу, шокирован тем, как тенденциозно поданы в нем факты. Не знаю, как докладывал Вам следователь Гаврюнин Г.Ю. о допросах, которые он проводил со мной, но, повторяю, письмо весьма тенденциозно. Буду конкретен, разбирая письмо по предложениям.
1. В третьем предложении уверяется, что «… осталось много невыясненных вопросов. В том числе относительно похищенного имущества, последний протокол допроса не был подписан полностью».
Я не представляю, что еще можно сказать относительно похищенного. Следователю Гаврюнину Г. Ю. передан список похищенного, даны подробные сведения. Последний протокол допроса подписан не полностью по очень простой причине: для того, чтобы мне его подписать, мне нужно было в третий раз прочесть о том, как меня избивали. Мое физическое и психологическое состояние в тот период легко понять, и следователю Гаврюнину об этом было хорошо известно. Я три раза отвечал на вопрос КАК меня избивали: при первом допросе в Волоколамске и два раза по просьбе Гаврюнина Г. Ю., причем один раз это записывалось на диктофон. Перечитывать свой рассказ в изложении Гаврюнина я больше не мог и сказал ему об этом, подписать не читая – не имел права, т. к. некоторые формулировки следователя Гаврюнина в корне расходились с моими. Нелишне напомнить, что после допроса 15 июня мне именно после вновь пережитого потрясения стало плохо, и я вынужден был вызвать врача (справка была предоставлена по просьбе следователя Гаврюнина).
2. В Вашем письме уверяется, что встречи проводились «по месту пребывания, без вызова в следственное управление».
Хочу напомнить, что я при всем желании не мог прибыть в Управление, ввиду повреждения позвоночника и перелома ноги, с которой был еще не снят гипс, об этом Вам хорошо известно. К чему приписывать в данном случае излишнюю заботу обо мне, когда причина столь очевидна – не понимаю.
Это неправда. Следователь Гаврюнин Г.Ю. впервые приехал в Новоспасский монастырь без предварительного звонка. Наместника не было на месте, моего помощника также не оказалось. Некому было просто-напросто открыть дверь Гаврюнину Г.Ю., а я лежал. К чему передергивать факты и говорить о том, что следователя «не допустили»?!!! Как только он связался с наместником, тут же договоренность о встрече была достигнута. Кстати, Гаврюнин Г. Ю. не высказывался нам в той странной форме, что его «не допустили».
4. В письме сказано: «допросы проводились при наличии предварительно полученной справки».
Я не видел такой справки и, насколько мне известно, лечащий врач ее не давал. Единственный документ, составленный после визита ко мне Гаврюнина Г. Ю. 15 июля, свидетельствовал, что «эмоциональные нагрузки категорически противопоказаны».
Первый допрос, который проводил со мной следователь Гаврюнин Г. Ю., длился более двух часов, и я его не прерывал, хотя очень устал. Второй допрос был прерван после более чем двухчасового разговора, т. к., как я уже выше писал, мне стало плохо. Полагаю, что Вы не забыли, что у меня было сильное сотрясение мозга и контузия, и ничего странного в том, что я устал, я не вижу. Я вижу странность в том, что вынужден отвечать на такие замечания.
6. Утверждение «Курочкину О.В. допрашивали дважды. Первый допрос, проведенный следователем Волоколамского ОВД, оставляет желать много лучшего» – не точно.
Курочкину О.В. дважды допрашивал следователь Гаврюнин Г. Ю., в Волоколамске ее не допрашивали. Кроме того, Гаврюнин Г. Ю. несколько раз звонил ей по телефону. Последний допрос в ГУВД длился более двух часов. Она мне подробно пересказала допрос, т. к. вела параллельные записи (с ведома следователя). Ее особенно сильно потрясло то, что ее еще раз попросили подробно описать, КАК я выглядел после избиения и что я рассказывал о том, КАК именно меня избивали. Когда она попросила не подвергать ее еще раз переживаниям, связанным с этим тяжелым для нее моментом, следователь ей заявил: «Подождите, в суде еще не то будет. В этом вся изюминка» (??!!!).
7. Утверждение «о распределении имущества между субъектами права собственности» вообще не имеет смысла. Вам известно, что Музей Библии – индивидуальное частное предприятие (см. Устав и документацию).
8. Я опускаю Ваши намеки на то, что я не содействую следствию. Я передал Гаврюнину Г.Ю. фотографии и рентгеновские снимки (кстати, до сих пор мне не вернули рентгеновские снимки, а они могут мне понадобиться). Я потрясен Вашим заявлением: «чем скорее будут выяснены все вопросы, … тем скорее будут разысканы». Получается, что если Вы выясните вопрос «распределения прав собственности» (а это, судя по всему, единственное, что осталось невыясненным), то виновные будут пойманы? Странная логика. Винить в том, что они до сих пор не разысканы, надо не меня. Я дал полные и подробные показания, даже более подробные (я имею в виду выяснение круга моих знакомых и того, кто приезжал ко мне в монастырь по делу).
Полагаю, что вышеизложенного достаточно. Мне теперь окончательно ясна позиция следствия. Категорически заявляю: от дальнейших допросов отказываюсь. Скажу более: я оскорблен Вашим письмом, хотя долг священнослужителя требует прощать обидчиков, как я искренне простил тех, кто причинил мне зло и увечья. Бог им судья! А. Иннокентий Просвирнин. Москва».
Итак, решаем, что на суд поеду я одна, т. к. меня также вызывают в качестве свидетеля (хотя непонятно, какой я свидетель, если была в Москве в момент нападения?!). Отец Иннокентий составляет нижеприведенное письмо, объясняя, почему не может приехать на суд.
г. Волоколамск
ул. Пролетарская, д. 10а
Городской народный суд
Высокочтимые и уважаемые граждане судьи !
Прошу Вас со снисхождением отнестись к моим немощам и не ставить мне в вину, что я не могу прибыть на суд.
У меня очень тяжелое моральное состояние. Я с трудом прихожу в норму после всего случившегося, даже при тех благоприятных условиях, которые мне создали в период полугодовой посттравматической реабилитации. Только теперь я начал возвращаться в творческую рабочую колею, несмотря на сохраняющиеся головные боли, боли в позвоночнике и онемение ноги, и всякое волнение возвращает меня в прежнее состояние. Прошу вас правильно понять меня и мое отношение к происходящему.
Со своей стороны прошу принять во внимание слова Мозалевского Р. В., которые он произнес во время нападения на меня. Эти слова, как мне кажется, в значительной мере облегчают его вину. Он сказал: «Жизнь я тебе оставлю, грех на душу брать не буду». Надеюсь, что он раскается в содеянном. Я его простил. Как и заявил в письме в следственное управление.
С уважением, Архимандрит Иннокентий Просвирнин
P . S . Предъявлять требования по компенсации за мое похищенное имущество не буду.
Конечно, нельзя не сказать, что в этот последний год жизни очень много сил и здоровья у отца Иннокентия отняло погашение кредита, взятого им для издания 7-го и 8-го томов Русской Библии, но это предмет для отдельного разговора (материалы имеются в архиве, к. 3, ед. хр. 23-25). Сейчас лишь скажу, что справку о погашении кредита (в том числе, в счет залоговых экземпляров) отец Иннокентий получил буквально за неделю до смерти!
Отец Иннокентий скоропостижно скончался в своей келье в Новоспасском монастыре от острого сердечного приступа в 7 часов 15 минут 12 июля 1994 года. Погребен напротив Спасо-Преображенского собора монастыря, в подклете которого находится храм во имя преподобного Романа Сладкопевца – усыпальница предков царственного дома Романовых, где покоится и епископ Порфирий (Успенский).
Символично, что последней книгой, которую издал архимандрит Иннокентий, был Справочник-указатель «История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России». 4 апреля 1994 года, выступая на конференции «Личные архивные фонды – источник национальной памяти Отечества», отец Иннокентий, в частности, говорил: «Один из международных конгрессов философов, проходивших в Вене, избрал для своей работы тему “Наука – благо или не благо?” Эта двойственность сейчас особенно беспокоит нравственно одаренных людей, хранителей Отеческих преданий, т. к. в мире зло приобретает все большую силу. Люди сознательно избрали смыслом своей жизни маммону, льют “золотого тельца”, как во времена пророка Моисея у Святой Горы Синай и кланяются этому идолу… Я верю, что у нашего народа достаточно самообладания, чтобы не продать свою душу за валюту… Будем помнить аксиому духовной жизни: “Бог не спасает нас без нас!!!” От каждого из вас многое зависит в спасении России».
Это было последнее публичное выступление воина Христова...
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!
Примечание
В ночь с 31 марта на 1 апреля 1993 года двое лиц с уголовным прошлым, Василий и Роман, которых отец Иннокентий из сострадания (они сказали, что негде жить, не на что есть, так как их, «сидевших», нигде не берут на работу) незадолго до этого взял на временную работу в монастырь, а затем уволил ввиду их неблаговидного поведения (один, как оказалось, употреблял наркотики, другой стал «приставать» к приходящим на дневные послушания в монастырь женщинам) проникли на территорию монастыря и напали на отца Иннокентия, спящего в игуменском корпусе, долго молча и жестоко били, нанесли ножевое ранение. Решив, что отец Иннокентий потерял сознание, преступники перешли в соседнюю комнату и начали рыться (как слышал отец Иннокентий) в бумагах, а отец в это время сумел распутать узы – телефонный провод, которым его связали (слава Богу, провод был круглый, скользкий!), и выпрыгнул из окна, так как был очень обеспокоен судьбой братии, думая в то время, что это нападение не на него только, а на монастырь. Игуменский корпус – здание в два этажа, помещение, в котором напали на отца Иннокентия, находится на втором этаже. Сильно избитый, отец Иннокентий пригнул очень неудачно: как потом выяснилось, повредил позвоночник и сломал ногу. С огромным трудом он дополз до братского корпуса (примерно метров 80-90) и обнаружил, что послушники, на которых никто не нападал, мирно спят. Позвонил в милицию, заявил о нападении…
В этом «деле», как мне представляется, имеется несколько «странных» моментов. Во-первых, конечно, само появление в монастыре, который находится в 120 км от Москвы, почти одновременно двух лиц из совсем разных мест, было очень странным… Во-вторых, странным является то, что нападение было совершено именно в ту ночь, когда отец Иннокентий, который обычно ночевал в братском корпусе, оказался один в игуменском корпусе… В-третьих, сторож почему-то ночью добровольно открыл убийцам железную дверь... В-четвертых, если бы это было нападение с целью «завладения чужим имуществом» (формулировка эта потом везде фигурировала), то зачем же было: а) так жестоко избивать спящего, поэтому беззащитного монаха, достаточно было просто связать – и бери, что хочешь, б) брать документы и печати и не взять ничего, по сути, действительно ценного (кроме двух первых попавшихся экспонатов из витрин!), что находилось в ту пору и в монастырской ризнице, и в Музее…
Но в этом не стали разбираться. Более того, первоначально сторож (который ночью открыл пришедшим дверь) вообще проходил как «потерпевший»! Но это совсем другая история…
Ольга Курочкина
С архимандритом Иннокентием на выставке "Русской книжности 1000 лет", г. Волоколамск, 1991 год.
Скачать файл в формате avi
41,6 МБ, 18 минут просмотра
Материал с сайта vj-fest.com
Краткий биографический очерк
Отец Иннокентий родился 5 мая 1940 года в Омске в верующей православной семье. С 10-летнего возраста начал прислуживать в Омском кафедральном соборе - был алтарником, а затем иподиаконом сначала у епископа Венедикта (Пляскина, †1976) , позже у епископа Вениамина (Новицкого, †1976) . В 1958 году поступил во второй класс Московской Духовной Семинарии. Через год после поступления Анатолий был призван в армию, служил в зенитных войсках в Азербайджане. После армии он вернулся в Семинарию и закончил ее в 1964 году.
В 1963 году Председатель Издательского отдела Московского Патриархата епископ Волоколамский Питирим (Нечаев, впоследствии митрополит Волоколамский и Юрьевский, †2003) , по благословению своего духовного наставника схиархимандрита Севастиана (Фомина, †1966) , последнего Оптинского старца, ныне прославленного в лике святых, пригласил Анатолия работать в редакцию «Журнала Московской Патриархии». Этой работе будущий священноинок отдал 30 лет.
Научные интересы Анатолия окончательно сложились во время его учебы в Московской Духовной Академии в 1964-1968 годах: монашество, старчество, миссионерство, церковные архивы, издательская деятельность Церкви, книжность на Руси с древнейших времен. Свою первую научную работу он посвятил Введенской Оптиной пустыни и был удостоен за нее степени кандидата богословия. По окончании Академии он был оставлен в Московских Духовных школах преподавателем истории Русской Православной Церкви.
Одновременно он трудится в «Журнале Московской Патриархии», заведуя в нем отделами проповеди и богословия. В конце 1975 года, уже будучи протоиереем, он был введен в состав редколлегии ежегодного сборника «Богословские труды», а в начале 1977 года назначен заместителем главного редактора по научной работе.
4 февраля 1970 года Анатолий Просвирнин был рукоположен в сан диакона, а 22 февраля того же года, в день празднования обретения мощей святителя Иннокентия, епископа Иркутского, - во пресвитера. 22 декабря 1977 года отец Анатолий был пострижен в Троице-Сергиевой Лавре в монашество с именем Иннокентий в честь святителя Московского Иннокентия (Вениаминова, †1879). В 1978 году иеромонах Иннокентий был возведен в сан игумена, в 1981 удостоен сана архимандрита.
Помимо «Журнала Московской Патриархии» и «Богословских трудов», он участвовал в работе над многими изданиями ИОМП, отдавая и этой деятельности всего себя, все силы своей души. Отметим прежде всего его участие в подготовке к печати Библии издания 1969 года, а также Нового Завета издания 1976 года. Значителен вклад отца Иннокентия в многотомное издание «Настольная книга священнослужителя», прежде всего, а это тома второй и третий, содержащие Месяцеслов - жития святых Православной Церкви. Особо следует сказать об издании книги-альбома «Троице-Сергиева Лавра», до сих пор остающейся одной из лучших книг, посвященных обители преподобного Сергия.
Издание богослужебных Миней было предпринято в связи с 1000-летием Крещения Руси. Отец Иннокентий входил в творческую «Минейную группу». Ему принадлежала инициатива включения служб русским святым в корпус Миней, и он сам выполнил всю работу над этими службами. Минеи по праву можно назвать делом всей жизни отца Иннокентия, но то же определение приложимо и к другой грандиозной его работе - 10-томной иллюстрированной Русской Библии. Работа над этим уникальным изданием, богато иллюстрированным книжными миниатюрами, взятыми из Библейских Книг русской рукописной традиции с Х по XX век, продолжалась 20 лет. При жизни отца Иннокентия свет увидели только два тома - 7-й и 8-й, включающие в себя все Книги Нового Завета.
Значительным было участие отца Иннокентия в совместном с издательством «Аврора» издании так называемого «Остромирова Евангелия» - первой точно датированной русской рукописи.
Архимандрит Иннокентий был историком Церкви в лучшем смысле этого слова. Он воспринял идею русской святости, идею особого значения святых в истории Церкви так, как об этом писали Василий Осипович Ключевский, митрополит Московский Макарий (Булгаков, †1882), архиепископ Харьковский Филарет (Гумилевский, †1866), свидетельствовавшие, что история Церкви - это история ее святых. Эту идею отец Иннокентий последовательно проводил в Московской Духовной Семинарии и Академии, где он был преподавателем, а затем доцентом.
Диапазон научной и общественной работы отца Иннокентия был весьма широк. Он активно участвовал в деятельности ряда фондов, был членом Археографической комиссии Академии наук СССР (ныне Российская Академия наук), Международного фонда славянской письменности и культуры, Славянского фонда России. Его постоянно приглашали на различные конференции, симпозиумы, диспуты как в нашей стране, так и за ее пределами. Он участвовал в работе нескольких Международных съездов славистов, XVIII Международного конгресса византинистов в Москве.
За заслуги перед Церковью архимандрит Иннокентий был удостоен Священноначалием высоких наград - орденов Равноапостольного великого князя Владимира и Преподобного Сергия Радонежского II степени.
Архимандрит Иннокентий был полон творческих планов; к сожалению, многие из них остались нереализованными. Так, не удалось завершить и издать книгу-альбом «Русский Пантелеимонов монастырь на Святой Горе Афон» (совместную работу Академии наук и Издательского отдела), «Месяцеслов» архиепископа Казанского и Свияжского Димитрия (Самбикина, †1908), труды митрополита Московского Иннокентия, книгу о вкладе Русской Православной Церкви в победу над фашизмом в Великой Отечественной войне. Не успел он издать Деяния Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов: 12 томов были изданы уже после его смерти Новоспасским монастырем.
Он возглавлял работу группы ученых-архивистов над многотомной серией под общим названием «История Русской Православной Церкви в документах архивов России (аннотированный справочник-указатель)». При его жизни вышел из печати только первый том этого ценнейшего для историка труда - «История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России» (издание Новоспасского монастыря, как и второй том «История Русской Православной Церкви в документах федеральных архивов, архивов Москвы и Санкт-Петербурга», 1995 г.).
Сравнительно недолгое время, два года, отец Иннокентий состоял в братстве Успенского ставропигиального монастыря преподобного Иосифа Волоцкого и занимался там хозяйственными и реставрационно-восстановительными работами. Там же он создал научный центр - «Музей Библии», при котором продолжал активно заниматься издательской деятельностью. Плодом его миссионерского и просветительского служения стало Международное Волоколамское краеведческое общество, основанное им на базе Иосифо-Волоколамского монастыря. Ежегодно, начиная с 1990 года, в день памяти преподобного Иосифа он проводил научно-богословские конференции, посвященные истории Церкви и русской культуры.
Глубина личности отца Иннокентия особенно раскрылась в последний год его жизни после трагедии, которая произошла с ним в Иосифо-Волоколамском монастыре. В ночь на 1 апреля 1993 года в настоятельском корпусе на него напали двое уголовников, жестоко избили. Решив, что отец Иннокентий потерял сознание, преступники вышли в соседнюю комнату. Отец Иннокентий очень волновался за послушников обители, так как подумал, что это нападение на монастырь. Неимоверными усилиями ему удалось освободиться, и он выпрыгнул со второго этажа на бетонную отмостку. Тяжелая травма позвоночника, перелом ноги, бесчисленные раны на теле надолго приковали отца Иннокентия к постели. Отец Иннокентий так и не смог до конца оправиться от серьезного потрясения. Все происшедшее было серьезным испытанием, которое он достойно пережил.
Господь сподобил отца Иннокентия в последний год его жизни особой милости: он провел несколько месяцев в древнем Киккском монастыре на Кипре, а в дни праздников Рождества Христова и Богоявления совершил паломничество во Святую Землю, молился на Голгофе и у Гроба Господня, побывал на священной горе Синай, в монастыре святой великомученицы Екатерины.
Потрясения последних лет подорвали и без того слабое здоровье отца Иннокентия. Он вышел на покой, был принят в Московском Новоспасском ставропигиальном монастыре, ставшем и местом его упокоения. Архимандрит Иннокентий скоропостижно скончался от острого сердечного приступа 12 июля 1994 года, в день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Он умер в келье епископа Порфирия (Успенского; †1885), которого благоговейно почитал. Скончался священнослужитель, историк, археограф, редактор и педагог. 14 июля состоялся чин погребения. Его отпевание было совершено наместником монастыря архимандритом Алексием (ныне архиепископ Орехово-Зуевский) в Спасо-Преображенском соборе обители. Во время отпевания в алтаре молился Высокопреосвященный митрополит Питирим, бывший руководителем Издательского отдела Московской Патриархии, под началом которого архимандрит Иннокентий трудился много лет, и его духовным отцом. Проститься с почившим к началу Божественной литургии в обитель прибыл ее Священноархимандрит Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий.
При жизни отец Иннокентий постоянно был окружен людьми: в Московских Духовных школах это были семинаристы и студенты, в храме или в монастыре - прихожане и братия. Бывали дни, когда поток посетителей в его редакционный кабинет в Издательском отделе на Погодинской улице не прерывался ни на минуту. Он сам многих посещал - близких, друзей, особенно больных и немощных, как пастырь, как духовный наставник, а иных - как редактор и издатель. Проститься с ним пришло множество людей, которым он был по-настоящему дорог.
Могила отца Иннокентия находится напротив Спасо-Преображенского собора, ее ныне видит каждый, кто посещает монастырь. После него остались не только его труды, осталась любовь к нему и память о нем в сердцах человеческих, вечная память.
Есть в Ледовитом океане загадочный остров — Новая Земля. От Архангельска до него 1200 километров в сторону Северного полюса. И живут там люди, по отношению к которым мы — избалованные теплом и природными щедротами южане. Именно здесь, в самой северной точке Архангельской области, существует самый северный русский православный храм во имя Святителя Николая, настоятелем которого уже более 5 лет является игумен Иннокентий (Русских).
Средняя летняя температура там +3, снег стаивает к концу июня, обнажая мхово-лишайниковую серо-бурую пустыню. Талая вода скапливается в озерца, деревьев нет совсем. А зимой — бескрайняя снежность, белизна, от которой, как утверждает наука, "голодают" глаза. Про Новую Землю известно не так много: до последнего времени она была покрыта завесой секретности. Ядерный полигон, закрытая военная зона. Проживают там военные с семьями. Коренного населения нет: ненцы жили здесь до создания полигона, а потом, в 50-х годах прошлого века, всех выселили. Именно здесь, в самой северной точке Архангельской области, существует православный храм во имя Святителя Николая, настоятелем которого уже более 5 лет является игумен Иннокентий (Русских). "Как можно было добровольно поехать в эту северную даль?" - спрашивают у молодого священнослужителя. "Но кому-то же нужно было ехать!" - спокойно отвечает отец Иннокентий.
Когда-то, в конце XIX века, на Новой Земле был храм, тоже Свято-Никольский, в котором подвизались миссионеры — монахи православного Николо-Карельского монастыря. Старая деревянная церковь и сейчас существует на берегу Белушьей губы, в километре от нынешнего поселка. Строение было собрано в Архангельске и перевезено на этот остров в Ледовитом океане. Прихожанами были ненцы. Более семи лет назад командование и жители поселка Белушья губа попросили епископа Архангельского и Холмогорского Тихона прислать священника. А в феврале 1999 года в военном городке Белушья губа появился отец Иннокентий. По причине постоянной неблагоприятной погоды было решено церковь устроить в самом поселке, для этого выделили большое помещение, первый этаж в жилом доме — бывшее кафе. И потекла жизнь приходского священника...
На "большой земле" отец Иннокентий бывает редко, в основном в учебном отпуске (священник заочно получает образование в духовном учебном заведении). По словам отца Иннокентия, постоянный приход новоземельского храма — человек пятнадцать, это 1% от всего населения военного городка. В основном женщины. Община собралась довольно быстро, и тех, кто есть, можно назвать активными и воцерковленными прихожанами. Они часто исповедуются и причащаются, соборуются, соблюдают посты, читают духовную литературу. По многим вопросам обращаются к батюшке за советом, и проблемы решаются совместно. Сам священник посещает воинские части — присутствует при присягах, проводит беседы, освящает помещения. Хороших знакомых среди местного населения у отца Иннокентия много, в основном это офицеры. Общается с жителями священник и по местному телевидению, регулярно выступает с проповедями. Это оптимальный вариант для просвещения, потому что воскресная школа для детей, как показал опыт, тут существовать не может. Во время учебного года по выходным дети привыкли сидеть дома: обычно погода очень плохая, и на улицу выйти никого не заставишь. И вообще в поселке особо ходить некуда, люди привыкают к малоподвижному образу жизни.
Отец Иннокентий — монах. Привычнее, когда монашествующий живет в стенах монастыря, среди братии, под началом настоятеля. Тут — совсем другая ситуация. Отец Иннокентий пришел в Соловецкий монастырь в довольно юном возрасте, исполнял послушание на клиросе, был пострижен в монахи. Потом служил в архангельской церкви Всех Святых, пока не вызвался поехать на Новую Землю. Сейчас батюшка живет один, в обычной квартире. Чтобы совсем не потерять физическое здоровье, занимается спортом: ходит в тренажерный зал, бассейн, потому что физические нагрузки в этом климате и при малоподвижном образе жизни просто необходимы. Кроме того, отец Иннокентий постоянно учится, готовится к сессиям в духовной семинарии. Часто проводит спевки со своим хором (петь этот священник очень любит).
Отец Иннокентий осознает, что делает важное дело. Конечно, жизнь и священническое служение за Полярным кругом — это жертва, но ведь каждый человек должен жертвовать чем-то. Главное, что теперь в той отдаленной точке появился православный приход, проходят богослужения, возносится молитва. Люди тут уже привыкли к церкви, и без нее им было бы тяжело. А послушание монаха Иннокентия — это делание обычного приходского священника и миссионера, на которое накладываются тяготы и особенности северного острова Новая Земля.